Согласно израильскому аналитическому центру Alma, Иран остается стратегическим вызовом номер один для монархий Персидского залива, что напрямую влияет на региональный баланс и американо-иранские переговоры.
После ослабления Хезболлы и ХАМАСа, падения режима Асада и исхода шиитов из Сирии, ядерная программа — последний бастион, удерживающий региональное влияние Ирана. Именно она определяет стратегию монархий Залива.
Подробнее о новой стратегии государств Персидского залива
Перспектива ядерного Ирана или превентивного удара по его объектам (силами Израиля или США) создает взрывоопасную неопределенность. Более того, предупреждения из Тегерана бить баллистическими ракетами и дронами по любому, кто поучаствует в атаке, делают прямое вовлечение стран Залива катастрофическим.
В этом ключе основной стратегией арабских монархий выступает т.н. «управление рисками»: минимизация ущерба при любом сценарии — будь то военная операция против ядерных объектов или новое соглашение США с Ираном. Такой подход подразумевает баланс между публичной дипломатией деэскалации и скрытым наращиванием потенциала сдерживания.
Прогресс Ирана в обогащении урана и вялотекущие американо-иранские переговоры лишь подливают масла в огонь. Последняя попытка Белого дома через Оман наткнулась на отказ со стороны иранской власти. Так, по сообщениям международных СМИ, Хаменеи категорически отверг любые ограничения по обогащению урана.
Подобное развитие событий создает фактор срочности. Страны Персидского залива вынуждены действовать в условиях ограниченного времени, где шансы дипломатического решения снижаются, а военная эскалация становится вероятнее с каждым днем.
К примеру, месяц назад между США и Саудовской Аравией было подписано рамочное соглашение на сумму приблизительно 142 миллиардов долларов. Договоренность предполагает поставку передовых вооружений, включая системы ПРО типа THAAD, транспортную авиацию и высокоточное оружие, направленных на модернизацию саудовских вооруженных сил.
Израильские аналитики полагают, что значительные инвестиции Саудовской Аравии в военное развитие по-прежнему связаны с позиционированием Ирана как основной геополитической угрозой, обуславливающей данную стратегию наращивания военной мощи.
С другой стороны, стратегия ОАЭ в данном вопросе гораздо сложнее: Эмираты используют экономическую взаимозависимость с Ираном (особенно через Дубай) как инструмент недопущения тотальной войны, а союз с Израилем — как силовой противовес, создавая уникальную модель сдерживания через вовлеченность.
Таким образом, удар Израиля по ядерным объектам с одной стороны помогает лишить Иран геополитического влияния без автоматического вовлечения самих стран Персидского залива в конфликт и ответного удара по их инфраструктуре. С другой стороны — создает крайне непредсказуемую форму эскалации, в которой повышаются риски региональной нестабильности.
Страны Персидского залива проводят предельно рациональную стратегию «управления рисками» перед лицом угрозы ядерного Ирана. Публичная дипломатия деэскалации (прямые и иные каналы связи с различными сторонами, гарантии неучастия в ударе) в сочетании с тихим военным наращиванием — продиктована холодным прагматизмом.
Прямой конфликт с Ираном катастрофичен для и так уязвимой нефтяной инфраструктуры и амбициозных планов экономической диверсификации («Vision-2030»), но допустить наличие у геополитического соперника ядерного оружия арабские монархии не могут.
При этом ставка на Израиль как на игрока, готового к превентивному силовому решению, может привести к дисбалансу сил в регионе. Теоретически это позволяет нанести урон иранской программе, переложив тяжесть ответного удара на израильское государство, однако повышает риски региональной войны.
Безусловно, страны Залива понимают, что подобная игра крайне опасна, а любая ошибка в расчетах или непредвиденная эскалация грозит полномасштабной войной. Это заставляет арабские монархии маневрировать с беспрецедентной осторожностью.
