«Армия Аракана»: как сепаратисты из Мьянмы развязали войну на фоне древних пагод

15 декабря 2020

Под лозунгами «исторической справедливости» вооруженная этническая группировка создает хаос в мьянманском штате Ракхайн, пытаясь заставить власти страны признать ее права на эту территорию. Речь идет о становлении и деятельности «Армии Аракана» — повстанческой группировки, развязавшей войну против мьянманского правительства в средневековых декорациях Индокитая.

В начале 2000-х туристов в Мьянму приезжало мало. В стране правили военные, государства Запада ввели против нее жесткие санкции, а тогдашний лидер оппозиции Аун Сан Су Чжи рассказывала миру о том, что каждый, кто приедет и оставит в Мьянме свои доллары, станет невольным спонсором правящей хунты.

Туристы, прибывавшие в Янгон, обычно ехали по традиционному для Мьянмы кругу, посещая расположенный в центре страны город древних пагод Баган, славящееся своими плавучими огородами озеро Инле, последнюю королевскую столицу Мандалай. Мало кто при этом заезжал в западный штат Ракхайн – разве что понежиться на расположенной вдоль его побережья пляжной территории Нгапали.

Но были и те, кто стремился не ограничиться привычным кругом, и многие из них ехали в столицу штата Ракхайн город Ситве. Одним из немногих англоязычных гидов, которые встречали зарубежных гостей, был молодой парень по имени Тун Мьят Найн – выпускник Технологического университета в Ситве, улыбчивый, энергичный, образованный, всегда в чистой и выглаженной рубашке. Когда туристы ехали с ним на катере смотреть развалины древнего города Мраук У, он рассказывал им историю королевства, более четырех сотен лет являвшегося одним из самых могущественных государств региона, столица которого (тот самый Мраук У) поражала заезжих европейцев своим богатством.

Построенный на холмистом плато над двумя речными долинами и имевший легкий доступ к морю, город-крепость был известен своей многокультурностью. Мусульмане и буддисты служили бок о бок при дворе короля и в чиновничьих ведомствах. Голландские, португальские, китайские и другие иностранные торговцы жили в своем процветающем квартале, торгуя специями, текстилем, опием, железом, табаком, серой, перцем, рисом и слоновой костью. Японские самураи и солдаты из империи Моголов охраняли королевский дворец, построенный из уникальных ароматных бревен и славящийся своим «Домом золота» – большим помещением, от пола до потолка отделанным этим драгоценным металлом.

Конец великолепию наступил в 1784 году, говорил Тун Мьят Найн. В этот год с запада пришли отряды бирманцев во главе с принцем Тадо Минсо, и под их ударами королевство Мраук У пало, а его столица была оставлена разрушаться под ударами времени и стихий. Уникальная прижизненная статуя Будды, которой гордились араканцы, была увезена захватчиками в Бирму, и до сих пор она находится в Мандалае. С тех пор сменяющие друг друга бирманские правители привычно относились к араканцам – этническому большинству штата – как к рабам. И правящая в стране бирманская военная хунта – не исключение.

Особо продвинутые путешественники, наверное, говорили Тун Мьят Найну, что бирманцы и араканцы-ракхайнцы – в принципе, один и тот же народ, с одной и той же буддийской верой, а ракхайнский язык – фактически обособленно развившийся диалект бирманского. На это у Тун Мьят Найна тоже находились контраргументы. Посмотрите на древние пагоды Мраук У, говорил он. Разве они похожи на пагоды бирманского Багана? Они совсем другие по стилю и по архитектуре, но не менее величественные. Вот точно так же и мы, ракхайнцы, отличается от бирманцев. Мы – другие.

Многие из иностранцев, побывавших в Мьянме полтора десятилетия назад, продолжают интересоваться новостями из этой страны. В этих новостях сегодня часто встречаются сообщения о боях между вооруженными силами страны и ракхайнской этнической группировкой «Армия Аракана» (Arakan Army). Иногда они сопровождаются фотографией ее лидера – серьезного молодого человека в очках, одетого в хорошо пошитую красивую военную форму. Это – генерал-майор Тван Мрат Найн (так его имя звучит по-ракханйски) и вряд ли сегодня они в нем узнают того улыбчивого гида, который водил их когда-то по древним пагодам Мраук У.

В погоне за удачей

От западного мьянманского штата Ракхайн до северного штата Качин по прямой дороге – почти полторы тысячи километров. Именно в штате Качин находится то место, где у каждого бедняка есть шанс найти свое богатство. Здесь добывают жадеит – камень, который в Китае считается драгоценным и обладающим особыми свойствами. Оборот мьянманского жадеитового бизнеса оценивается в 30 миллиардов долларов, и, несмотря на кампанию председателя КНР Си Цзиньпина по борьбе с коррупцией, чашечка, фигурка или визитница из жадеита – до сих пор лучший подарок многочисленным ордам коррумпированных чиновников полуторамиллиардной страны.

Жадеит добывают в больших горных карьерах. На верхние площадки склонов периодически подъезжают самосвалы и высыпают вниз пустую породу. К отвалам тут же устремляются толпы людей, надеющихся, что именно в этот раз в грязной липкой земле они найдут тот кусок жадеита, который сделает их богатыми. Этих людей называют «ей-ма-сэй» – «не промытое водой», поскольку они копаются в той грязи, которая осталась уже после промывки горной породы и извлечения из нее крупных кусков жадеита. Их тяжелая работа не прекращается ни днем, ни ночью. Периодически приходят сообщения об оползнях на склонах, под которыми иногда гибнут сразу несколько десятков человек.

Цена человеческой жизни здесь настолько низка, что погибших никто не считает – все знают, что место погребенных под завалами голодранцев тут же займут такие же, стекающиеся сюда со всей Мьянмы. Свой страх погибнуть они заглушают наркотиками и алкоголем, а не опуститься полностью им помогает мечта о том, что когда-нибудь в липкой грязи они найдут свой кусок жадеита – и будет у них домик, свой маленький бизнес, сытые дети и заботливая жена.

Среди «ей-ма-сэй» всегда была большая доля жителей штата Ракхайн, одного из самых бедных и депрессивных регионов Мьянмы. Те, кто поумнее и пообразованнее, или кто хочет спокойной стабильной работы – направляются на заработки в Янгон и Мандалай, или вообще едут на стройки Сингапура и рыбокомбинаты Таиланда. А тех, кто верит в возможность быстро разбогатеть, и у кого в крови есть достаточная доля авантюризма, ждут жадеитовые разработки в штате Качин.

Как правило, трудно сказать, чьи интересы скрываются за конкретной компанией, пригоняющей полные самосвалы к разгрузочным площадкам наверху горных отвалов. Среди пестрого набора больших и малых группировок выделяются две главные силы – это мьянманские военные и этническое вооруженное формирование «Армия независимости Качина» (KIA), созданное из представителей коренной национальной группы штата.

Район, который полностью контролирует KIA, лежит совсем недалеко, в двухстах километрах – прямо у границы с Китаем. Хотя это территория Мьянмы, центральным властям там не подчиняется никто. Зато через границу туда запросто въезжают машины с номерными знаками китайской провинции Юньнань, и даже в эпоху коронавируса анализы, взятые у пациентов с симптомами ОРВИ, направляются оттуда на исследование не в лаборатории Мьянмы, а в Китай.

Центром подконтрольного KIA района является небольшой приграничный городок Лайза, насчитывающий около 20 тысяч жителей, рядом с которым расположены лагеря для внутренне перемещенных лиц, где живут 70 тысяч человек. До 2011 года между KIA и вооруженными силами Мьянмы в течение 17 лет действовало перемирие, но на протяжении последнего десятилетия между обеими сторонами снова идет вялотекущий конфликт с локальными боестолкновениями и попытками утвердить контроль за отдельными районами. KIA – вторая по величине вооруженная этническая группировка Мьянмы, в составе которой, по оценкам экспертов, воюет около 12 тысяч боевиков.

Есть у этой группировки и еще одна особенность, которая, например, отличает ее от 30-тысячной «Армии объединенного штата Ва» – самого крупного этнического вооруженного формирования Мьянмы, не пускающего на свою территорию чужаков и предпочитающего только продавать им оружие. KIA наоборот, дает приют на своей территории более мелким этническим группировкам – здесь они имеют свои базы и проходят военную подготовку. Это не бескорыстная дружба – время от времени KIA использует боевиков этих группировок для консолидации собственных сил в противостоянии мьянманским военным, а иногда – для отвлекающих ударов и актов демонстрации «длинных рук» на других территориях.

10 апреля 2009 году в Лайзе двадцать девять специально приехавших туда молодых ракхайнцев решили создать свою этническую группировку – «Армия Аракана» (сокращенно – АА). Как это принято практически у всех вооруженных формирований, одновременно было объявлено и о появлении ее «политической руки» – структуры под названием «Объединенная лига Аракана». Лидером и «лицом» новой группировки был провозглашен Тун Мьят Найн, которому менее чем за полгода до этого исполнилось тридцать лет. Опыт туристического гида потом будет ему помогать в выступлениях перед самой разной аудиторией, а хорошее знание английского языка пригодится во время контактов с переговорщиками, чиновниками международных организаций и журналистами. Его заместителем стал Ньо Тун Аун – хирург по специальности, помогавший с привлечением денег на этот своеобразный вооруженный этнический стартап.

С самого начала у группировки не было проблемы с вербовкой кадров. Именно ракхайнцы из числа «ей-ма-сэй» в силу специфики своего авантюрного характера и хорошей школы выживания на разработках жадеита как нельзя лучше подходили на роль этнических «робин гудов». Вопрос был только в том, как всех этих людей научить стрелять, и из каких денег им выплачивать содержание.

До 2015 года АА участвовала в «военных подтанцовках» во время боевых операций KIA, заработав этим возможность создать в Лайзе свою базу и тренировочный лагерь. В феврале 2015 года она наконец получила настоящее боевое крещение, в союзе с двумя другими этническими группировками (MNDAA, состоящей из этнических китайцев, и TNLA, сформированной из палаунгов) приняв участие в боевых действиях против армии Мьянмы на севере штата Шан – в населенном китайцами районе Кокан. А через короткое время АА уже вступила в свои первые самостоятельные боестолкновения с мьянманскими военными в штате Чин и на севере штата Ракхайн.  

Во всем виноваты бирманцы

Движение за отделение ракхайнских территорий от Мьянмы и восстановление независимого Аракана началось в 1950-е годы – почти сразу после провозглашения независимости страны. Араканские националисты с обидой рассуждали о том, что ракхайнцев не позвали на Панлонскую конференцию 1947 года, где решался вопрос о модели взаимоотношений бирманцев и окраинных народов в рамках будущего независимого государства. Именно с тех пор тезис о том, что «бирманское правительство» страны присвоило себе право все решать за ракхайнцев, не интересуясь их мнением, стал для местных националистов главной претензией к центральной власти.

В 1974 году генерал Не Вин попытался заглушить подобные настроения, создав в составе страны отдельный национальный штат Ракхайн. Однако, это решение не удовлетворило амбиции ракхайнских националистов, поскольку централизованная модель управления территорией осталась прежней, поменялись лишь декорации.

Сегодняшний штат Ракхайн остается одним из самых нищих регионов Мьянмы – 78 процентов его населения живут за чертой бедности (почти вдвое больше, чем в среднем по стране). И на этом фоне рассказы ракхайнских националистов о «золотом веке» могущественного королевства Мраук У выглядят особенно впечатляющими. При этом, если политическая конструкция сегодняшней Мьянмы имеет элементы федерализма (например, двухпалатный парламент, верхняя палата которого обеспечивает равное представительство всех регионов страны, независимо от численности их населения), то экономическая модель с ее жесткой бюджетной вертикалью является типичной для унитарного государства.

Ракхайнские националисты давно уже подмяли под себя всю политическую и культурную повестку в штате Ракхайн. На всеобщих выборах в региональный парламент (Хлюто), прошедших в ноябре 2015 года, Араканская национальная партия (АНП) победила в большинстве избирательных округов, и только закрепленная по конституции за военными квота в 25 процентов депутатских мест помешала ей получить парламентское большинство. Однако, не везде в штате Ракхайн АНП имеет одинаковое влияние – оно сильнее всего в центральной и северной части штата, а на юге, где языком общения местных жителей чаще всего является бирманский, на предыдущих выборах победили кандидаты от правящей Национальной лиги за демократию (НЛД).

Политический национализм ракхайнской элиты часто имеет продолжение в бытовом национализме обычных ракхайнцев. В соцсетях есть много рассказов об их неприязни к бирманцам – постоянно поддерживаемой рассказами о том, что «бирманское» центральное правительство выкачивает из штата все соки, и поэтому люди в нем живут бедно. Бирманцы, которых судьба по делам забросила в штат Ракхайн, приводят много примеров такого отношения – от закидывания их бутылками в пивном баре за то, что они разговаривали по-бирмански, до неприятных вечерних встреч на улицах ракхайнских городов, когда группа местной молодежи с палками в руках настоятельно советовала им убираться к себе домой – в Бирму.

При этом, ракхайнские националисты из АНП формально никак не связаны с АА, но их симпатии действиям вооруженной группировки иногда проявляется вполне отчетливо. В качестве показательного примера можно привести выступление депутата парламента страны Эй Мауна (на тот момент – лидера АНП) во время массового митинга в январе 2018 года, посвященного очередной годовщине завоевания королевства Мраук У бирманцами. Он прямо заявил, что, поскольку «бирманские» власти считают ракхайнцев рабами и политическими методами эту проблему решить невозможно, то для достижения большего суверенитета штата допустима вооруженная борьба – то есть, почти прямым текстом поддержал АА. Подобные речи в той или иной аранжировке звучат в штате Ракхайн довольно часто – даже на митинге, где выступал Эй Маун, такие же идеи высказал еще один оратор –  местный писатель Вэй Хин Аун.

А рядовым ракхайнцам про то, существует ли связь между АНП и АА, чаще всего даже объяснять ничего не надо – им достаточно факта, что спикер регионального парламента Сан Чжо Хла, представляющий АНП, – тесть лидера АА Тун Мьят Найна.

Эстафета «экзистенциальных врагов»

При всем нынешнем ракхайнском национализме, имеющем четкую антибирманскую направленность, до сравнительно недавнего времени был один фактор, который заставлял политиков из штата Ракхайн не особо педалировать тему «оккупации». Причина этого – наличие более серьезной, по их мнению, угрозы существованию ракхайнского этноса. Такой угрозой виделись им живущие в штате мусульмане-бенгальцы, которые сегодня известны как рохинджа.

Угроза была вполне реальной, если учесть, что рохинджа по своему языку и культуре мало чем отличаются от жителей юго-востока Бангладеш, и сама эта перенаселенная страна (в которой сейчас живет более 160 миллионов человек) нависает с севера над штатом Ракхайн с его трехмиллионным населением (один миллион из которого как раз и приходился на рохинджа). Среди ракхайнцев распространено мнение о том, что через плохо контролируемую границу на протяжении десятилетий в штат постоянно просачивались бенгальцы (прежде всего, те, кому на родине грозило преследование по политическим или уголовным мотивам), которые посредством помощи их единоверцев и при содействии коррумпированных «бирманских» чиновников получают возможность оставаться в штате.

Такие представления довольно эффективно подпитываются периодически возникающими скандалами, связанными с сообщениями о незаконном получении рохинджа мьянманского гражданства – например, во второй половине 2018 года назад власти страны проводили расследование после обвинений в том, что три тысячи рохинджа были легализованы как каманы (это еще одна национальная группа мусульман в штате Ракхайн, которые, в отличие от рохинджа, признаны одной из 135 «коренных» народностей Мьянмы, и, соответственно, имеют все права на получение гражданства). Если прибавить к этому тот факт, что в семьях рохинджа обычно бывает много детей, то становятся понятны опасения ракхайнцев, что рано или поздно они окажутся в собственном штате этническим меньшинством, а сам штат «уйдет» под Бангладеш.

В середине 2010-х годов из боевых групп рохинджа, возникших после межобщинного конфликта 2012 года, родилась «Армия спасения рохинджа Аракана» (ARSA), боевики которой в том числе отметились убийствами представителей других национальных общин штата. После этого перспективы потерять свою родину для многих ракхайнцев начали выглядеть вполне реальными.

25 августа 2017 года группы боевиков ARSA совершили одновременные скоординированные нападения на около 30 полицейских и военных объектов в штате Ракхайн, в ходе которых, по данным властей Мьянмы, было убито 77 боевиков и 25 правоохранителей. В ответ мьянманские силовики и военные начали масштабную операцию по зачистке территории северной части штата Ракхайн, результатом которой стало бегство около 700 тысяч рохинджа в соседнюю Бангладеш. Если взять за основу для подсчетов данные переписи 2014 года (в ходе которой рохинджа не были переписаны, но данные о них были включены в ее результаты на основе информации из местных органов власти), в штате Ракхайн сегодня осталось не более 300 тысяч рохинджа.

То есть, после событий 2017 года проблема рохинджа уже перестала восприниматься как «экзистенциальная угроза» для существования ракхайнцев (до тех пор, пока, как опасаются ракхайнские политики, «бирманская» центральная власть не совершит очередное предательство и под нажимом из-за рубежа позволит рохинджа вернуться обратно). Но людям, которые много лет жили в условиях социальной мобилизации против «экзистенциальной угрозы», если такая угроза исчезает или отодвигается за границу, обычно бывает не просто перестроить свою жизнь «на мирный лад» – им легче путем замещения найти нового врага и продолжать жить в прежнем режиме. Тем более, что такой враг для них уже существовал – им были «бирманское» центральное правительство и «бирманские» вооруженные силы.

И, наконец, появился еще один фактор, который не мог не повлиять на подъем ракхайнского национализма. В последние несколько лет этот нищий штат начал постепенно превращаться в многообещающую в экономическом плане территорию – сегодня здесь реализуются крупные индийские и китайские инфраструктурные проекты, кроме того, интерес к штату проявляют инвесторы из ряда азиатских стран (прежде всего, Японии и Южной Кореи). У побережья штата находятся перспективные нефтяные и газовые блоки, часть которых уже эксплуатируется. В южной части штата располагается Нгапали – популярная у иностранных туристов морская пляжная территория мирового уровня. К числу других интересных для инвесторов сфер вложения капитала относятся животноводство и рыболовство.

В феврале 2019 года власти Мьянмы при содействии нескольких японских структур провели в штате Ракхайн инвестиционный форум, на котором присутствовали более 600 местных и иностранных бизнесменов. По итогам работы этого мероприятия было подписано 28 инвестиционных соглашений на общую сумму 5 миллиардов долларов.

То есть, если раньше штат Ракхайн представлял из себя сомнительный актив в виде депрессивной территории с бедным населением, то сейчас уже можно говорить о его безусловной капитализации. А это значит, что сегодня для тех, кто хочет получить контроль над штатом Ракхайн, главным призом будет отнюдь не благородная, но эфемерная цель достижения самоопределения для ракхайнского народа, а вполне конкретные экономические ресурсы.

В этих условиях голос ракхайнских националистов звучал все громче, а требования к «бирманской» центральной власти делиться доходами от инвестиционных проектов и эксплуатации природных ресурсов штата становились все радикальнее. Поэтому, при отсутствии прогресса в политической сфере и нежелания центральной власти идти на уступки, рост популярности вооруженной группы, которая провозглашала своей целью борьбу за самоопределение ракхайнцев не политическими методами, а силой оружия, становился вопросом времени.

От «Пути ракхиты» к «Араканской мечте 2020»

Сложно сказать, когда АА начала обзаводиться собственными (пусть сначала и примитивными) программными постулатами. Однако, уже в 2017 году в текстах, публикуемых группировкой в соцсетях, появляется новая фраза – «Путь ракхиты». Изобретение ее приписывают самому Тун Мьят Найну, которого соратники обычно описывают как «мечтателя» и «революционного романтика» (видимо, он и сам не против такого образа, потому что есть много фотографий, где он позирует в берете «под Че Гевару»). До сих пор эта фраза не получила никакого концептуального наполнения, и ее повторяют потому, что она красиво звучит и хорошо запоминается. Такие фразы обычно ставят с хэштегом, не особо вникая в их смысл.

Лишь немногие образованные бирманцы и ракхайнцы могут хоть как-то объяснить смысл этой фразы. Слово «ракхита» пришло из пали – древнего бесписьменного языка буддийского канона Тхеравады. Это слово не имеет точного определения. Одни понимают под ракхитой передающееся от отцов к детям сохранение национальной однородности и защиту от чужаков и экзогамии.  Другие – способность заботиться о своей нации и соблюдать буддийские моральные заповеди. Многие, кстати, полагают, что название «Ракхайн» произошло именно от этого слова.

За пределами Мьянмы эту фразу впервые узнали из англоязычного пропагандистского ролика АА, который так и был озаглавлен – The Way of Rakhita, и появился на Ютубе в январе 2018 года. Ролик начинается с того, что зрителю показывают «араканские монеты» восьмого века (то есть, того периода, когда ни о каких бирманцах еще никто не слышал – не говоря уже об их государстве), и при этом на экране возникает надпись, повествующая о том, что первое из араканских королевств появилось за три тысячи лет до нашей эры. Эту величественную эпоху сменяющих друг друга араканских государств прервали бирманские оккупанты, которые принесли «растущее военное подавление, уничтожение культуры и эксплуатацию араканцев». После этого бодрые юноши и девушки в новой полевой форме на земляном плацу в Лайзе задорно заявляют о желании бороться за самоопределение для своего народа, периодически показывая, что они умеют стрелять из автомата. В ролике также появляется Тун Мьят Найн в военной форме (это фрагмент его интервью 2017 года «Мечта в нашем сердце», которое также есть в Ютубе), размышляющий по-английски о величии Араканского королевства и о том, что «при бирманцах мы стали очень бедными и потеряли все, что мы имели».

По мере того, как роль АА начала меняться, и в 2018 года эта группировка перестала быть одним из сателлитов KIA, постепенно перенося центр своих боевых действий в штат Ракхайн, сменилась и концепция. Вместо абстрактного «Пути ракхиты» появилась новая фраза, которая тоже как нельзя лучше подходила для хештега – «Араканская мечта 2020». Смысл этой фразы очень простой: в 2020 году АА должна создать в штате Ракхайн собственные постоянные базы, или установить контроль над частью его территории.

При этом, в западных публикациях группировка АА обычно не называется сепаратистской, поскольку Тун Мьят Найн никогда не говорил об отделении от Мьянмы, а лишь провозглашал задачу получения «большего суверенитета» для штата Ракхайн. Многих это действительно вводит в заблуждение и порождает идеи о том, что лидеры группировки – не отмороженные сепаратисты, стремящиеся отделиться от Мьянмы любой ценой, а «вполне вменяемые и склонные к компромиссу» люди, с которыми центральной власти следует начать договариваться.

Но, во-первых, в ракхайнском обществе идея независимости штата непопулярна по определению, и она тут же теряет свою привлекательность, если вспомнить о нависающей с севера огромной перенаселенной стране с находящимися там рохинджа. А во-вторых, нелишне разобраться в том, что такое для Тун Мьят Найна означает «больший суверенитет».

«Мы предпочитаем конфедерацию штатов, таких как штат Ва… И мы считаем, что она больше соответствует истории штата Ракхайн и надеждам ракхайнцев», – заявил Тун Мьят Найн в одном из интервью в январе 2019 года, повторив потом эту мысль еще несколько раз.

Самопровозглашенный «Объединенный штат Ва» (на самом деле, согласно конституции Мьянмы, это «самоуправляемый район Ва», территориально являющийся частью штата Шан) до конца 1980-х годов был территорией, подконтрольной Компартии Бирмы, которая при поддержке КНР вела вооруженную борьбу против правительственных войск. В 1989 году, в дни Тинджана (мьянманского нового года), этнические отряды, контролировавшие территорию Ва, восстали против бирманских лидеров Компартии и тут же начали переговоры с центральным правительством о прекращении огня. Итогом этого стало «тинджанное перемирие», которое длится уже 31 год.  

Сегодня «штат Ва», обладающий регулярными и хорошо обученными частями численностью в 30 тысяч человек, является слишком грозной силой, чтобы стать легкой добычей мьянманских вооруженных сил. В свою очередь, мьянманские военные в свое время активно использовали армию Ва в качестве «прокси» для помощи в наведении порядка в некоторых районах штата Шан – например, в борьбе против вооруженных формирований знаменитого наркобарона Кхун Са.

Та модель существования, которую выбрал для себя самопровозглашенный «штат Ва» – классический пример издевательства над центральной властью. Лидеры территории Ва, помимо своего собственного флага, везде вывешивают флаг Мьянмы, а на церемониях включают мьянманский гимн. При этом центральному правительству на этой территории ничего не подконтрольно, и даже чтобы совершить поездку в Ва, мьянманские чиновники вынуждены запрашивать у властей этой территории разрешение. Понятно, что уже имея у себя подобный издевательский пример «конфедерации штатов», вдохновляющий этнические группировки на борьбу только самим фактом своего существования, власти и вооруженные силы Мьянмы сделают все возможное, чтобы на западе страны не появилось «издевательство номер два» в виде штата Ракхайн с мьянманским флагом и гимном, но не подконтрольной центральному правительству территорией.

Идея сделать штат Ракхайн «как Ва», похоже, всерьез увлекает Тун Мьят Найна. И если лидеры Ва отстроили свою территорию на доходах от наркобизнеса, то у Тун Мьят Найна другая идея, которая по определению не встретит негативной реакции в мировом сообществе, – добиться своей доли в осуществляемых на территории штата инвестиционных проектах, прежде всего индийских и китайских, а также получать доход от использования природных ресурсов штата. Понятно при этом, что такая идея преподносится местному населению как «восстановление исторический справедливости» и возвращение ракхайнцам того, что у них сегодня беззастенчиво отбирает центральное «бирманское» правительство.

«Бей и беги»

Осенью 2017 года группы боевиков АА начали создавать временные лагеря в малонаселенном холмистом районе Палетва штата Чин. Этот район когда-то тоже входил в состав королевства Мраук У, поэтому лидеры АА считают эту территорию частью «исторических земель Аракана». Из Палетвы, двигаясь вниз по реке Каладан, можно легко и быстро добраться до северной части штата Ракхайн, а главное – этот гористый лесной район очень сложно контролировать, и граница с Индией там – понятие довольно условное.

Командование вооруженных сил пыталось помешать закреплению боевиков АА в Палетве и неоднократно требовало от лидеров группировки вернуть их обратно в штат Качин – к месту «прописки» в Лайзе. Лидеры АА неизменно отвечали отказом, и в начале ноября того же года демонстративно провели несколько вооруженных акций, в числе которых было нападение боевиков на три катера, перевозившие военнослужащих по реке Каладан. В результате этой вооруженной акции АА были убиты девять солдат и двое офицеров вооруженных сил.

Весь 2018 год прошел в небольших стычках, во время которых группы боевиков АА совершали рейды из Палетвы, «обживая» север штата Ракхайн, где после исхода рохинджа в Бангладеш численность населения резко сократилась. По словам одного из аналитиков, стороны «принюхивались друг к другу» и вели разведку боем. В этот же период боевики АА совместно с другими группировками набирались опыта противостояния вооруженным силам Мьянмы на севере штата Шан, но уже тогда определяющей для АА стала идея «Пути ракхиты», и постепенно появлялось понимание того, что серьезные столкновения с боевиками этой группировки нужно ждать именно на территории штата Ракхайн и сопредельного с ним района Палетва штата Чин.

Утром 4 января 2019 года группы боевиков АА общей численностью около 350 человек напали на четыре поста пограничной полиции в районе Бутидаун северной части штата Ракхайн. В результате боев погибли 13 полицейских и больше десятка получили ранения. Боевики захватили более сорока единиц стрелкового оружия и более десяти тысяч патронов. Девять сотрудников пограничной полиции оказались в руках боевиков.

Операция АА отличалась не только своей дерзостью, но и нарочитой демонстративностью – она была совершена в День независимости страны. На совещании 9 января Аун Сан Су Чжи прямо потребовала от военных «сокрушить» эту вооруженную группировку. Так начался нынешний этап противостояния АА и вооруженных сил Мьянмы.

Проблемой для вооруженных сил сразу же стала тактика АА, совсем не похожая на ту, которую применяли этнические формирования прежних поколений. «Новые» повстанцы Мьянмы очень мобильны и не стремятся удерживать под контролем какие-либо позиции или территории (как это, например, делает KIA, контролирующая район вокруг Лайзы). Вместо этого они исповедуют принцип «бей и беги», проводя деморализующие партизанские атаки (или закладывая вдоль дорог, по которым должны следовать мьянманские военнослужащие, радиоуправляемые фугасы) и затем отступая после выполнения своих задач. Похоже, что их самая главная сегодняшняя цель – не взять под контроль какую-либо территорию, а дезорганизовать существующую систему управления на севере штата Ракхайн. И, судя по всему, им во многом уже удалось этого добиться.

В районах своих действий в штате Ракхайн боевики АА не имеет постоянных военных баз, сооружая вместо этого только временные лагеря и схроны. Этим обеспечивается та мобильность, которая позволяет группировке заставать врасплох военнослужащих вооруженных сил. В итоге стандартные операции мьянманских военных по зачистке местности оказываются все менее эффективными. Это заставляет экспертов рассуждать об «отчаянии» мьянманских военных и о «все более ухудшающейся ситуации в штате Ракхайн».

Для отхода после операций в штате Ракхайн АА часто использует сопредельные территории Бангладеш и Индии. При этом, она активно эксплуатирует поддержку живущих в Бангладеш ракхайнцев-магхов (марма), и несколько лет назад даже попыталась там создать подпольную группу «Партия освобождения магхов».

В 2015 году бангладешские власти провели скоординированную операцию против АА, в которой участвовали пограничники, армия и военно-воздушные силы Бангладеш. Тем не менее, в январе 2019 года представитель правительства Мьянмы Зо Тхэй заявлял о том, что у АА на территории Бангладеш есть две базы. Индийские эксперты замечают по этому поводу, что после случившегося в 2017 году кризиса рохинджа бангладешские военные сегодня «стараются не замечать АА», фактически обеспечивая ей полную свободу действий в труднодоступном Читтагонгском горном районе, поскольку у их страны, в отличие от Индии, нет экономических интересов в штате Ракхайн.

Больше того, бангладешские спецслужбы подозревают вооруженные силы Мьянмы в том, что они намерены начать свою игру в Читтагонгском горном районе Бангладеш и попытаться возродить там мощное сепаратистское движение (прежде всего, группировку Шанти-бахини, пик активности которой пришелся на 1980-1990-е годы) для того, чтобы потом задействовать его в борьбе против «Армии спасения рохинджа Аракана» (ARSA) и АА на территории Бангладеш. Поэтому, по мнению бангладешских экспертов, чем больше проблем у мьянманских военных на севере их собственного штата Ракахйн – тем лучше для Бангладеш.

Несколько лагерей АА в малонаселенных районах южной части индийского штата Мизорам были ликвидированы в ходе спецоперации индийских вооруженных сил и подразделений «Стрелков Ассама» в феврале-марте 2019 года, но боевики до сих пор продолжают укрываться в холмистых и труднодоступных районах соседней страны, среди немногочисленного населения которой преобладают народности, близкие к одной из групп мьянманских чинов, и в целом не отличающиеся лояльностью властям Индии.

Вьетнамский синдром

По признаниям мьянманских военных, в зоне действий АА им катастрофически не хватает данных тактической разведки на боевом пространстве, где они практически не пользуются поддержкой местного населения. Известны многочисленные случаи засад, когда потери военнослужащих оценивались в десятки убитых и захваченных в плен (в том числе офицеров). Больше того, на это, видимо, накладывается серьезная проблема боевого духа, поскольку известны факты дезертирства солдат вооруженных сили даже капитуляции целых подразделений – в том числе военнослужащих элитного батальона из Нейпьидо.

Рано утром 10 марта 2020 года батальон 77-й пехотной дивизии был десантирован в районе Палетва. Сразу после приземления военнослужащие были окружены превосходящими силами АА, а затем очень грамотно разделены ими на несколько отдельных групп, которые были вынуждены вести круговую оборону. По итогам боя подразделение потеряло убитыми по меньшей мере 20 военнослужащих, а 36 человек были взяты в плен. АА тут же опубликовала фото пленного комбата, подполковника Тет Найн У, с перебинтованной головой и скованными цепью ногами. Такой катастрофы в вооруженных силах Мьянмы не было уже давно.

Эксперты пишут сегодня, что «сочетание слабого интеллекта и хрупкого морального состояния» у вооруженных сил ведет к их растущей зависимости от техники – боевых вертолетов, новых российских штурмовиков, беспилотных летательных аппаратов и, где это возможно, артиллерии. Факт того, что против малочисленных групп боевиков армия использует «Грады», обстреливая ими большие территории, они оценивают как демонстрацию пренебрежения к жертвам среди гражданского населения в районах, которые, вероятно, уже считаются «политически потерянными».

Есть и еще одна составляющая морального состояния военнослужащих. Когда большинство из встречных ракхайнцев сочувствует АА (а многие вдобавок еще и прямо помогают боевикам), военнослужащие начинают «неизбирательно применять к ним комплекс коллективной вины». Отсюда – сообщения об арестах, допросах с пристрастием и даже пытках. Все это активно используется против военнослужащих – например, в первой половине мая этого года вирусное распространение в соцсетях получил ролик, где мьянманские силовики избивают пятерых ракхайнцев с завязанными глазами, которых они задержали по подозрению в сотрудничестве с АА и везли на допрос в Ситве.

И, наконец, для понимания сегодняшней ситуации на севере штата Ракхайн некоторые эксперты проводят параллели с войной США во Вьетнаме в 1960-х – начале 1970-х годов, завершившейся болезненным поражением мировой сверхдержавы. Например, косвенным признаком нарастающей неспособности Нейпьидо контролировать север штата Ракхайн они считают тот факт, что центральные власти начали стратегию по перемещению большого числа сельского населения в лагеря для вынужденных переселенцев вокруг городов, чтобы «осушить бассейн, в котором плавает АА». Такие действия, по мнению экспертов, напоминают опыт США по созданию «стратегических деревень» в Южном Вьетнаме в конце 1960-х годов.

В конечном итоге сложившаяся ситуация отражают полное отсутствие какого-либо реалистичного политического ответа на кризис в штате Ракхайн со стороны центральной власти и командования вооруженных сил Мьянмы. Их настойчивое требование к АА в качестве предварительного условия для прекращения огня вернуться на свою первоначальную базу в штат Качин по степени выполнимости многие сравнивают с требованием американцев в 1968 году вернуть все войска Вьетконга в Северный Вьетнам.

Сегодня в районе боевых действий на севере штата Ракхайн и в районе Палетва штата Чин находятся 15-20 тысяч военнослужащих вооруженных сил. Сколько им противостоит боевиков – сказать сложно. Если на начало 2019 года эксперты оценивали численность АА в три-пять тысяч человек, то сейчас оценки разнятся – многие даже называют цифру в десять тысяч человек. При этом, скорее всего, непосредственно в штате Ракхайн находится около пяти тысяч боевиков, а остальные дислоцированы в штатах Качин (прежде всего в Лайзе, где они проходят обучение) и на севере штата Шан, где они в рамках «Альянса тройственного братства» (АА, TNLA и MNDAA) участвуют в совместных боевых операциях против вооруженных сил Мьянмы.

Военторг и «ва-енторг»

Судя по видеороликам и фотографиям боевиков АА, у них нет недостатка в вооружении и боеприпасах. Основным источником для их снабжения оружием, судя по всему, на протяжении нескольких последних лет был «штат Ва». Власти этой территории уже давно выступают своеобразным «военторгом» (или, «ва-енторгом», как его назвал один из российских экспертов) для вооруженных этнических группировок Мьянмы, делая на этом неплохой бизнес. При этом, они не только перепродают поступающее к ним китайское вооружение, но и сами наладили у себя его производство.

Кроме этого, АА покупает вооружение на черном рынке по всему региону – например, ее боевики, действующие в штате Шан совместно с группировкой TNLA, приобретают его на границе между Мьянмой и Таиландом. Наиболее удобным каналом доставки оружия для боевых действий АА в штате Ракхайн является бангладешский (с побережья Бангладеш через Читтанонгский горный район), который на заключительной части маршрута проходит по территории Индии (в малонаселенной и гористой местности на юге штата Мизорам) и выходит на территорию Мьянмы в районе Палетва.

Индийские СМИ отмечали, что этот путь в свое время был освоен агентами китайского производителя вооружений и боевой техники Norinco (эта компания, кстати, продает свою военную продукцию вооруженным силам Мьянмы, а ее дочерняя структура Wanbao Mining имеет в этой стране крупный проект по добыче меди), и уже давно использовался для поставок оружия повстанческим группировкам в северо-восточных штатах Индии – а теперь на нем просто появился отворот в Мьянму. Для доставки оружия через Читтагонгский горный район АА использует в Бангладеш свою традиционную опору в виде живущих там ракхайнцев (магхов). Кроме того, в ряде случаев, если верить мьянманским военным, АА на территории Бангладеш получает помощь со стороны криминальных групп рохинджа, с которыми ее связывает совместный бизнес по транспортировке наркотиков.

И, наконец, третий источник оружия для АА – это трофеи, полученные в результате засад, налетов на полицейские участки, а также вооружение захваченных и сдавшихся в плен мьянманских полицейских и военнослужащих. При этом, в штате Ракхайн открыто говорят о том, что некоторые так называемые налеты на полицейские участки с целью захвата оружия – не более чем имитация, и некоторые местные полицейские-ракхайнцы фактически сами передавали боевикам имевшиеся у них вооружение и боеприпасы.

Сюда же можно отнести и вооружение, теми или иными путями закупаемое на складах армии Мьянмы. Еще в феврале 2016 году в янгонском районе Северный Дагон был арестован один из ближайших сподвижников Тун Мьят Найна, подполковник АА Аун Мьят Чжо. Во время ареста у него не только нашли значительную партию армейской экипировки, но и большое количество патронов для автоматического оружия, боеприпасов и динамита. Подобные находки периодически случались и в последующие годы.

Полтора года назад эксперты с некоторым удивлением отмечали, что в арсенале АА, судя по всему, есть пулеметы M60 американского производства, цена которых на местном черном рынке составляет около 10 тысяч долларов за единицу – они присутствуют в видеоролике, распространенном в соцсетях в апреле 2018 года по случаю 9-й годовщины образования АА. Там же, кстати, показаны и снайперские винтовки Barrett MRAD, цена которых на черном рынке вдоль границы между Мьянмой и Таиландом также превышает 10 тысяч долларов. По некоторым сведениям, боевики АА использовали их уже в 2015 году.

Но мьянманские военные признают, что от боевиков АА можно ожидать и других неприятных сюрпризов. В ноябре прошлого года военные обнаружили в штате Шан схрон ближайшего союзника АА – группировки TNLA, где, помимо прочего, находился переносной зенитный ракетный комплекс, идентифицированный как FN- 6 китайского производства – скорее всего, он попал в руки боевиков TNLA из «штата Ва». Многие тут же вспомнили слова Тун Мьят Найна о том, что после ударов с воздуха по опорным пунктам АА в Палетве некие богатые ракхайнцы дали этой группировке деньги на приобретение зенитных ракет, а также информацию в индийских СМИ со ссылкой на некий «ракхайнский источник», что в феврале этого года в крупной партии оружия, доставленной для АА в штат Чин через Читтагонгский горный район Бангладеш, был «по крайней мере один FN-6».

И хотя до сих пор ни одна из этнических группировок Мьянмы, судя по всему, не применяла зенитные комплексы, их абсолютно реальное появление на театре военных действий будет знаменовать появление новый угрозы угроза для ВВС Мьянмы, которые сегодня все активнее участвуют в операциях по борьбе с повстанцами по всей стране. Само наличие зенитного вооружения на поле боя неизбежно скажется на военном мышлении и тактике. Уверенность, что пилотам ВВС Мьянмы может угрожать с земли только малоэффективное стрелковое оружие, скоро может уйти в прошлое.  

Битва за виртуальную реальность

Одно из кардинальных отличий лидеров АА от руководителей некоторых «старых» этнических вооруженных формирований страны – их понимание значимости Интернета и умелое его использование для достижения своих целей. Сам Тун Мьят Найн – активный пользователь, который, по словам его товарищей, даже прошел через период «онлайн-игромании». Но для него и его соратников Интернет – это прежде всего не игрушка, а площадка для пропаганды и коммуникации. Именно поэтому боевикам во время обучения в Лайзе выдаются смартфоны, и с ними проводят занятия по пользованию мессенджерами и социальными сетями. Больше того, лидеры АА понимают необходимость доносить нужную им информацию до внешнего мира – для этого они дублируют многие свои заявления на английский и на китайский языки, а на YouTube и в Twitter выложены ролики АА с озвучкой или титрами на английском языке.

Именно в Интернете в пользу АА активно работает фактор ее лидера. Вожди большинства «старых» вооруженных этнических групп, периодически появляющиеся на фото и в видео, выкладываемых в соцсетях, – это зачастую люди, перешагнувшие за восьмой десяток, носящие плохо скроенную мешковатую форму и отличающиеся деревенским стилем поведения. На их фоне относительно молодой, одетый в новенькое отлично пошитое обмундирование, лощеный и свободно говорящий по-английски Тун Мьят Найн смотрится особенно выигрышно и является зримым воплощением добившегося успеха и признания ракхайнца, которым не стыдно гордиться людям одной с ним национальности. При этом он особо любит подчеркивать свою связь с простым народом – например, в одной из публикаций в его Твиттере помещена фотография ракхайнских детей, которые занимаются в школе, сидя в хижине на циновке.

«Мои годы в начальной школе в 86/87 были точно такими же, как сегодня в Аракане. Если вы верите, что дети – это наше будущее, представьте, каким будет наше будущее. Все точно так же, как и 33 года назад, и все останется таким же навсегда, если мы не пойдем своим путем»,  — говорится в комментарии Тун Мьят Найна к этой фотографии.

Как правило, опыт туристического гида учит не только грамотно излагать свои мысли, но и дает умение подстроиться под любую аудиторию. Именно поэтому выкладываемые в Интернет выступления Мьят Тун Найна – эффективный инструмент пропаганды. Его портреты до сих пор украшают аватары анонимных аккаунтов в Фейсбуке, а раньше их можно было увидеть даже на футболках, популярных у ракхайнской молодежи (с интернет-тегом про «Араканскую мечту»). В конце ноября 2018 года в штате Ракхайн на два года тюрьмы был осужден местный житель Тун Хла Чжо, запустивший в день рождения Тун Мьят Найна большой воздушный шар с портретом лидера АА и с плакатом «С днем рождения, генерал!». То есть, виртуальная активность АА оказывает вполне ощутимое влияние на события реального мира.

Ролики и пропагандистские материалы АА, выкладываемые в Интернет, выдержаны в революционно-боевом ключе (на многих производит сильное впечатление даже большая круглая печать кроваво-красного цвета на выкладываемых в сеть сканированных документах АА). В них говорится, что АА идет «рука об руку с народом Аракана», и содержатся требования к «бирманском режиму» и «бирманским вооруженным силам» (которые Тун Мьят Найн именует «фашистскими») немедленно убраться из штата. Встречаются и репортажные видео – например, о том, как члены группировки раздают в лагерях мешки с рисом, и они резко контрастируют с другими роликами, где ракхайнцы жалуются на избиения и убийства, совершаемые мьянманскими военнослужащими.

Вообще, материалы, которые призваны дискредитировать вооруженные силы, показать ракхайнцам их уязвимость и подорвать моральный дух самих военнослужащих – это отдельное направление пропаганды в Интернете. Если АА захватывает военных – то, как правило, выкладывает видео, в которых солдаты и офицеры вооруженных сил Мьянмы выглядят максимально жалко. Кроме того, АА записала несколько роликов, где запечатлены дезертиры вооруженных сил (часто принадлежащие к другим национальным меньшинствам страны, которых АА именует «братьями»), рассказывающие, что они больше не смогли осуществлять «насилие на этнических территориях, дискриминацию по национальному признаку и угнетение».

Простой анализ причин, почему АА оказывается успешнее на информационном фронте, заставляет сделать вывод о том, что в вооруженных силах Мьянмы по-прежнему недооценивают силу и роль Интернета в жизни общества. Сегодняшние генералы сформировались в условиях изолированной страны, на большей части которой еще лет 15 назад Интернета не было вообще (особенно на периферии – именно там, где они проходили службу майорами и полковниками), а там, где он был, его скорость была ужасной. Поэтому даже для тех из них, кому нет пятидесяти лет, Интернет до сих пор остается непонятной игрушкой их детей, и даже имеющиеся среди них «уверенные пользователи» все равно не видят картину в целом и не могут поставить своим подчиненным внятную задачу.

При этом, среди младших офицеров Мьянмы уже есть довольно большая прослойка тех, кто получил профильное образование в России (прежде всего, в зеленоградском МИЭТе), а также в Китае и в Индии. Они отлично разбираются в информационных технологиях и умеют грамотно решать задачи в этой сфере деятельности, а главное – были свидетелями того, как это делается в тех странах, где они учились. К сожалению, пока в вооруженных силах Мьянмы такие задачи им ставить практически некому, несмотря на теоретическое понимание высшим генералитетом важности работы в Интернете. 

И, наконец, есть и еще один фактор, изначально ставящий стороны в неравное положение. Самая популярная в Мьянме социальная сеть – Фейсбук, количество пользователей которой в 55-миллионной стране превышает 20 миллионов человек. Смартфоны в Мьянме, как правило, продаются с предустановленными приложением и мессенджером Фейсбука, и многие мьянманцы даже не знают других браузеров – для них Фейсбук это фактически не только единственная точка входа в Интернет, но и сам Интернет.

С августа 2018 года все учетные записи Фейсбука, связанные с вооруженными силами Мьянмы в (включая страницу главкома и армейских информационных ресурсов), последовательно блокируются – администрация социальной сети объясняет это тем, что они распространяют «речи ненависти» и недостоверный контент. В мае 2019 года по этой же причине был заблокирован профиль главкома вооруженных сил Мьянмы старшего генерала Мин Аун Хлайна в Твиттере. При этом, в Фейсбуке имеется достаточно много групп, где воспроизводится контент АА, а в Твиттере есть личные аккаунты лидеров этой группировки и связанные с ней страницы.

При этом, согласно статьям 20 и 339 принятой еще при военном режиме Конституции Мьянмы, именно вооруженные силы отвечают за защиту страны от всех внутренних и внешних опасностей, функционируя при этом достаточно автономно от гражданской вертикали власти, которой в стране формально не подчинен ни один вооруженный человек (статья 338) – даже полиция и пограничная стража находятся в распоряжении главкома. Для координации действий военной и гражданской властей существует конституционный орган – Совет национальной обороны и безопасности (статья 201), но там военным обеспечено большинство в один голос. То есть, гражданская власть Мьянмы во главе с президентом Вин Мьином и государственным советником Аун Сан Су Чжи де-факто не имеют возможности давать указания командованию вооруженных сил по поводу того, как им действовать в штате Ракхайн. А значит, решать проблемы информационной войны в Интернете вооруженные силы также должны самостоятельно.

В ответ на виртуальный вызов со стороны АА командование вооруженных сил нашло самое простое решение – обратилось к министерству транспорта и связи Мьянмы, чтобы оно дало команду провайдерам отключить в районах боевых действий Интернет. В июне 2019 года доступ к Всемирной сети был заблокирован в восьми районах северной части штата Ракхайн и в районе Палетва штата Чин. В сентябре того же года в четырех районах штата Ракхайн и в районе Палетва Интернет был включен, однако в начале февраля 2020 года провайдеры снова получили распоряжение властей об его отключении. С 3 мая доступ к Интернету на севере штата Ракхайн восстановлен лишь в районе Маундо.

«Мягкая» и «жесткая» сила АА

Одной из отличительных черт АА от других этнических группировок Мьянмы является наличие в ее рядах большого количества молодых женщин. Объяснение этому очень простое: боевики других группировок чаще всего воюют на своих «домашних» территориях, поэтому их жены и дети находятся недалеко от них. А от штата Ракхайн до жадеитовых отвалов штата Качин – путь неблизкий, и к тому же работу «ей-ма-сэй» могут выполнять не только мужчины, но и женщины с детьми. То есть, часто в штат Качин искать свой счастливый шанс ракхайнцы едут целыми семьями.

Вербовка женщин в ряды боевиков несомненно имеет пропагандистский эффект. Этнические группировки каренов, качинов и ва тоже имеют небольшое число женских подразделений. Есть женщины и в рядах вооруженных сил Мьянмы. Женские колонны выигрышно смотрятся на военных парадах, посвященным юбилейным датам вооруженных группировок. Но в АА, по мнению экспертов, женщин «особенно много».

Очутившись вслед за мужьями на базе АА в Лайзе, молодые женщины проходят не только военную подготовку, но и обучение со специализацией по нескольким направлениям – в том числе управление офисом, менеджмент, бухгалтерский учет. Те, у кого большая склонность к прикладным профессиям, осваивают швейное дело или основы фермерства. Женщины признают, что эти навыки они никогда не получили бы у себя на родине – то есть, в случае возвращения домой они будут гораздо более образованы, чем основная масса населения штата Ракхайн. Этот факт наводит на мысль о том, что АА с помощью обучения женщин воспитывает кадры будущих управленцев на тех территориях, которые когда-нибудь окажутся свободными от «бирманского административного аппарата» – в то время как их мужья будут с оружием в руках сражаться за самоопределение.

Есть и еще одна важная причина привлечения женщин в ряды боевиков – именно они лучше умеют работать с населением в режиме «от двери к двери», разъясняя им цели и задачи вооруженной борьбы АА (причем, судя по публикациям в СМИ, такая работа активно идет не только в деревнях, но и в городах). Тем более – образованные женщины, умеющие с помощью своих знаний найти подход к многим людям, или попутно дать полезный жизненный совет.

С другой стороны, наличие женщин среди боевиков АА – тревожный факт для мирного населения. Это значит, что солдаты вооруженных сил Мьянмы уже видят угрозу для себя в штате Ракхайн не только от мужчин, но и от женщин. Даже если их не будут считать боевиками, все равно могут возникнуть подозрения, что они пропагандисты, информаторы или курьеры АА. И именно эти подозрения рано или поздно могут привести к тому, что все население ракхайнских общин, включая женщин, будет поголовно вовлечено в вооруженный конфликт.

Помимо «мягкой силы» в виде женщин, контактирующих с местными жителями «от двери к двери» и собирающих информацию, АА в своей работе «на земле» применяет и другие, гораздо менее «мягкие» способы.

Например, с самого начала активной фазы конфликта между вооруженными силами и боевиками АА власти столкнулись с массовыми отставками деревенских и поселковых администраторов – количество таких отставок сегодня исчисляется десятками. По сути, местные администраторы оказались в самом уязвимом положении – мьянманские военные требуют от них лояльности, а жители их деревень почти открыто сочувствуют или помогают АА. При этом, как ни парадоксально, именно те администраторы, которые не ушли в отставку, находятся под подозрением у мьянманских силовиков: если они не уволились – значит «о чем-то договорились» с АА, и в СМИ периодически появляются сообщения об их арестах.

В своя очередь, боевики АА также добиваются лояльности от местных чиновников и полицейских. С 2018 года самой распространенной практикой стала доставка им писем с текстом от имени Объединенной лиги Аракана (политического крыла АА), где содержалось требование не препятствовать осуществлению «Пути ракхиты». Для придания посланию большего веса в пакет с письмом обычно вкладывались один или несколько патронов. В январском интервью 2019 года Тун Мьят Найн предупреждал, что патроны в письмах – «это не просто угроза», и заявил о готовности «по-настоящему» убивать тех, кто не выполнит требования АА.

О том, что подобные письма с патронами – отнюдь не действия шутников, начитавшихся дешевых приключенческих романов, свидетельствуют десятки похищений и убийств чиновников и полицейских. В декабре 2019 года Тун Мьят Найн заявлял о том, что АА следит за деятельностью депутатов и руководителей администраций в районах, который группировка считает «своими», включая штат Ракхайн и район Палетва в штате Чин. По его словам, если кто-то из списка местных начальников предпримет какие-либо действия против АА, ответ вооруженной группировки не заставит себя ждать.

Примерно в это же время боевики АА «задержали» Е Тейна, лидера партийной ячейки правящей Национальной лиги за демократию района Бутидаун в северной части штата Ракхайн. По словам Тун Мьят Найна, вина деятеля НЛД состояла в том, что он попытался организовать в своем районе митинг в поддержку Аун Сан Су Чжи, не получив на это разрешение от АА. Впоследствии группировка объявила о смерти Е Тейна, при этом попутно обвинив в ней вооруженные силы – по словам представителя АА, парламентарий погиб от снаряда мьянманских военных, попавшего в дом, где он содержался. А до этого боевики похитили и удерживали у себя 79 дней депутата от правящей НЛД Вэй Тина, представляющего в парламенте район Палетва.

Самой масштабной акцией по устрашению чиновников и полицейских стал захват в октябре 2019 года боевиками АА, переодетыми в футболистов, рейсового автобуса, среди пассажиров которого были 19 пожарных – возможно, их форменная одежда навела находившихся на автостанции информаторов боевиков на мысль, что это правительственные служащие.

Подобные методы устрашения АА применяет и в отношении бизнеса, работающего в штате Ракахйн. В феврале 2019 года группировка обвинила частные автотранспортные компании в том, что они перевозят территории штата на своих автобусах мьянманских военнослужащих. АА потребовала, чтобы эти компании прекратили такую практику и пересылали ей заранее по Вайберу или на электронную почту списки своих пассажиров. Подобные требования АА выдвинула и к владельцам водного транспорта, и даже некоторое время удерживала 16 капитанов речных судов. При этом боевики обосновывают такие требования «заботой о мирных гражданах», которые, если в автобусе точно не будет военных, смогут в пути избежать обстрелов и взрывов заложенных у дороги мин.

Все эти на первый взгляд анекдотические выходки АА (от которых вовлеченным в них людям совсем не смешно), типа присылки в письмах «черных меток» в виде патронов и переодевание боевиков в футболистов, как ни странно, очень эффективно работают на имидж группировки, рисуя ее членов отчаянными людьми «с драйвом» и креативом. Собственно, в представлении многих жителей штата именно так и должны действовать безбашенные робин-гуды, и в этом секрет того «зловещего обаяния» группировки, которое имеет почти гипнотическое воздействие на молодое поколение ракхайнцев. Многие из сидящих без работы и изнывающих от скучной и беспросветной жизни жителей штата Ракхайн были бы не прочь принять участие в подобной «движухе» — и в том числе поэтому у АА, судя по всему, нет недостатка в новых кадрах.

Больше того, если верить командованию вооруженных сил, боевики АА занимаются активным продвижением такого образа среди местного населения, работая на контрасте – противопоставляя себя мрачным, злым и жестоким «солдатам бирманской армии». АА, например, обвиняет мьянманских военных в том, они используют мирных жителей в качестве живых щитов, пуская их впереди себя при прочесывании местности, или заставляя ночевать вокруг их укрепленных пунктов. Представители командования вооруженных сил Мьянмы в свою очередь неоднократно обвиняли боевиков АА в том, что они переодеваются в форму мьянманских военных и совершают противозаконные действия – в том числе задерживают и пытают глав деревень и других гражданских лиц. В качестве доказательства в феврале прошлого года представители вооруженных сил продемонстрировали находки в одном из схронов АА на севере штата Ракхайн – военную форму и знаки различия мьянманских военных.

Из всей этой событийной мозаики как раз и рождается отношение этнических ракхайнцев к АА. С одной стороны, их давно уже уверили в том, что они живут так бедно исключительно из-за «бирманской власти», поэтому провозглашаемые АА идеи воплощения в жизнь красивой сказки о новом издании Араканского королевства с богатыми и счастливыми жителями находят у них безусловную поддержку. С другой стороны, АА до сих пор умело удается обращать в свою пользу даже те ужасы войны, которые жители штата Ракхайн видят своими глазами и испытали на своем опыте, возлагая за них вину исключительно на мьянманских военных, которые, как признают эксперты, действительно отличаются в штате Ракхайн «неизбирательным применением силы». По подсчетам мьянманских СМИ, с декабря 2018 по май 2020 года число жертв среди мирного населения оценивается в 257 человек убитыми и 570 ранеными (мьянманские военные считают, что эта цифра не точна, поскольку часто боевики АА переодеваются в обычную одежду и, соответственно, в случае гибели причисляются к «гражданским жертвам»), а вынужденными переселенцами стали более 160 тысяч человек. Те же, кто пострадал от боевиков АА (а таких среди ракхайнцев тоже немало) понимают, что сегодня их в штате Ракхайн никто не защитит, поэтому либо стараются уехать, либо помалкивают, радуясь, что остались живы.

Широкая поддержка АА в штате Ракхайн заставила высокопоставленного представителя правительства Мьянмы Зо Тхэя еще в начале 2019 года прямо обратиться к ракхайнцам с просьбой задуматься – будет ли лучше штату Ракхайн, если его жители продолжат поддерживать АА. К сожалению, судя по всему, с тех пор очень много ракхайнцев избрали не тот ответ на этот вопрос, на который рассчитывал Зо Тхэй.

23 марта 2020 года власти Мьянмы официально объявили АА террористической группировкой. Больше того, до тех пор, пока АА владеет стратегической инициативой, мьянманские военные считают переговоры с ней бессмысленными – ясно, что в нынешних условиях требования группировки неизбежно будут особенно дерзкими и априори невыполнимыми. Именно поэтому террористической группировкой объявлена не только АА, но и ее «политическая рука», Объединенная лига Аракана, которая в ином случае могла бы быть стороной переговорного процесса.

С этого момента все те, кто будет замечен в сотрудничестве с АА (а это не только деревенские администраторы, но и, например, автобусные компании, передающие ей списки пассажиров) несут ответственность в соответствии с антитеррористическим законодательством страны. По сравнению с применяемым ранее законом о незаконных ассоциациях он предусматривает гораздо более суровые наказания.

Деньги на «революционную борьбу»

7 января 2019 года, сразу после начала нынешней фазы противостояния вооруженных сил и АА, власти Мьянмы устами уже упомянутого их высокопоставленного представителя Зо Тхэя обвинили эту группировку в вовлеченность в наркобизнес, а также в том, что эту деятельность она ведет совместно с Армией спасения рохинджа Аракана (ARSA).

В ответ Тун Мьят Найн предсказуемо отверг обвинения в связях с ARSA, сказав, что эти слухи распускают мьянманские генералы, чтобы сформировать негативный образ его группировки у китайцев, но добавив при этом, что у него «нет проблем с мусульманами», и что у АА и ARSA один общий враг. Он также высказал мнение, что сейчас ARSA не представляет никакой серьезной угрозы с военной точки зрения.

Обвинения в причастности АА к наркобизнесу Тун Мьят Найн прокомментировал философски:

«Революционные группы собирают средства разными способами. У нас много членов, и некоторые люди могут заниматься этим [наркотиками]. Вы можете увидеть в газетах сообщения об арестах многих офицеров, майоров и командиров среднего звена в связи с торговлей наркотиками. Можем ли мы сказать, что вооруженные силы Мьянмы в это вовлечены?  И члены Национальной лиги за демократию также привлекаются по делам о наркотиках в штате Ракхайн. Можем ли мы сказать, что НЛД в этом участвует?»

При этом, уже упомянутый подполковник АА Аун Мьят Чжо, арестованный в феврале 2016 года в Янгоне с большим количеством армейской экипировки и патронов для автоматического оружия, снимал дом в районе Северный Дагон на пару с человеком по имени Вэй Та Тун, у которого в ходе обыска были обнаружены 30 тысяч таблеток «ябы» (дешевого наркотика, представляющего собой смесь плохо очищенного метамфетамина и кофеина). Лидеры АА предсказуемо заявили, что власти Мьянмы, сообщая о найденных наркотиках, умышленно пытаются опорочить «революционера».

В августе 2019 года полиция обнаружила в багажных отсеках двух автобусов, курсирующих из Ситве в Янгон, 2,6 миллиона таблеток «ябы» на сумму около 8 миллиардов кьят (более 5 миллионов долларов по тогдашнему курсу). Следы привели полицию к дому этнической ракхайнки Кхайн Кхайн в янгонском районе Дагон Сейкан. При аресте у нее было обнаружено еще 6,7 тысяч таблеток «ябы». Лидеры АА признали, что арестованная когда-то была связана с их группировкой и отвечала за вербовку для нее этнических ракхайнцев из числа мьянманских гастарбайтеров в Таиланде, но затем прекратила с ней активное сотрудничество. По их словам, полиция, связывая арестованную с АА, стремится подорвать репутацию группировки «на международной арене». Тем не менее, мьянманские правоохранители были уверены, что Кхайн Кхайн помогала финансировать АА, занимаясь транспортировкой наркотиков.

О широкой вовлеченности АА в наркобизнес говорят не только чиновники правительства и генералы Мьянмы. Он этом, например, заявлено и в отчете комиссии бывшего генерального секретаря ООН Кофи Аннана по штату Ракхайн, который было обнародован в августе 2017 года. При этом, военные, похоже, считают именно наркобизнес самым серьезным источником подпитки АА.

Власти Бангладеш еще в 2018 году оценивали рынок «ябы» в этой стране в 250-300 миллионов таблеток в год (при этом, правоохранителями изымается очень малая часть этого объема). 90 процентов из них попадает в Бангладеш из мьянманского штата Ракхайн, и именно рохинджа являются основными курьерами в районе границы двух стран. Основное место изготовления «ябы» в Мьянме – это территории, подконтрольные различным вооруженным этническим группировкам в штате Шан. Согласно утверждениям военных, за путь наркотика с востока на запад по территории Мьянмы, до границы с Бангладеш, как раз и отвечает АА, а ARSA обеспечивает его выход на рынок соседней страны.  

Судя по всему, командование вооруженных сил в рамках поручения Аун Сан Су Чжи «сокрушить» АА не ограничилось боевыми операциями на западе Мьянмы, но также попыталось «бить по хвостам», чтобы лишить эту группировку финансовых ресурсов. В марте 2020 года вооруженные силы совершили рейд на территорию, контролируемую качинским вооруженным ополчением Каункха в районе Куткай на севере штата Шан. В ее ходе мьянманские военные изъяли большое количество наркотиков, расходных материалов и оборудования на общую сумму, эквивалентную примерно 200 миллионам долларов. Считается, что именно из наркотических лабораторий ополчения Каункха начинала свой путь большая часть «ябы», которая потом оказывалась на рынке Бангладеш.

Вторым источником финансирования АА являются «пожертвования» ракхайнских трудовых мигрантов за рубежом – далеко не всегда добровольные, и во многом связанные с тем фактом, что у гастарбайтеров в штате Ракхайн, где действует АА, остаются семьи. До пандемии коронавируса число работающих за рубежом мьянманцев оценивалось в 4-5 миллионов человек, и значительная их часть была выходцами из штата Ракхайн.

В июле 2019 года сингапурские полицейские задержали несколько этнических ракхайнцев, живших и работавших в этом государстве, в том числе председателя Араканской ассоциации Сингапура (AAS) Хин Зо и нескольких ее лидеров и активистов. В офисе AAS были конфискованы все компьютеры и оборудование для видеонаблюдения. Кстати, среди задержанных оказался и живший в Сингапуре Аун Мьят Чжо, младший брат Тун Мьят Найна.

В связи с этим 10 июля 2019 года полиция Сингапура выпустила заявление, в котором говорится о том, что Араканская ассоциация собирала в этой стране деньги для АА и Объединенной лиги Аракана, а также поддерживала их лидеров идеологически. Там же говорилось, что полиция «очень серьезно относится» к любому, кто содействует преступлениям, связанным с вооруженным насилием, независимо от того, как это преступление обосновывается с точки зрения идеологии.

Руководство AAS по понятным причинам отрицало, что собираемые этой организацией деньги идут на финансирование АА, и утверждало, что они распределяются среди людей, пострадавших от военных действий. Полиция Сингапура поставила под сомнение это заявление, сообщив, что 7 апреля 2019 года AAS устроила в Сингапуре празднование 10-й годовщины АА, на которой члены ассоциации прикрепили на одежду логотипы этой группировки, а лидеры АА приветствовали собравшихся из Мьянмы онлайн по Интернету.

По сообщениям мьянманских СМИ, подобная ассоциация действует и в Таиланде, где находится более 70 процентов от общего числа всех мьянманских трудовых мигрантов, работающих за рубежом. В Таиланде, кстати, еще недавно жила и Хнин За Пхью, супруга Тун Мьят Найна (и дочь спикера регионального парламента штата Ракхайн Сан Чжо Хла), однако, в декабре 2019 года, после того, как власти Мьянмы аннулировали ее паспорт, она была арестована в тайском Чианмае и через некоторое время с двумя детьми (одиннадцатилетней дочерью и годовалым сыном) депортирована в Швейцарию, власти которой согласились предоставить ей убежище.

И, наконец, третий источник подпитки деньгами деятельности АА – это «пожертвования» (иногда добровольные, иногда не совсем) со стороны бизнеса тех районов, где действуют боевики группировки. Понятно, что эта деятельность не афишируется ни одной из сторон, но, судя по всему, ее объемы весьма значительные. При этом, не обязательно бизнес штата Ракхайн (и особенно прилегающего к нему района Палетва штата Чин) так уж сильно сочувствует «революционной борьбе» АА. Для большинства бизнесменов это стратегический расчет, поскольку боевики АА при желании могут создать им немало проблем, и к тому же неясно, как сложится ситуация в будущем. Кстати, судя по всему, степень такой финансовой подпитки возрастает по мере того, как АА захватывает стратегическую инициативу в штате Ракхайн.

Это явление не уникальное для штата Ракхайн. Общеизвестным является факт, что мьянманские банки (в том числе и принадлежащие государству – прежде всего, Экономический банк Мьянмы с его обширной филиальной сетью), работающие на неподконтрольных и полуподконтрольных центральным властям территориях штатов Шан и Качин, вынуждены платить местным этническим формированиям «откупные» в обмен на гарантии неприкосновенности. Именно поэтому банкиры безоговорочно приняли подобную модель работы и для штата Ракхайн – особенно после того, как в ноябре 2019 года грабители в масках отобрали у сотрудниц отделения Экономического банка Мьянмы в районе Чауто две коробки с деньгами, в которых находилась сумма, эквивалентная 135 тысячам долларов.

В декабре 2019 года Тун Мьят Найн заявил о том, что его группировка будет собирать «налоги» в штатах Ракхайн и Чин с тех крупных бизнес-проектов, до которых она сможет дотянуться. По его словам, налогообложение будет введено в 2020 году, а до этого АА составит списки проектов и предприятий штате Ракхайн и в районе Палетва штата Чин, после чего установит «ставки налогов». Тун Мьят Найн добавил, что проектам и компаниям, которые откажутся платить, АА не разрешит вести бизнес в этом районе и «уничтожит их». Многие сделали вывод, что заявления об установке ставок и о сборе налогов – это прежде всего декларация АА о том, что по крайней мере часть территории штата Ракхайн уже находится под ее эффективным контролем, и она начинает там вводить свои фискальные правила и создавать квазигосударственные структуры.

У группировки могут оказаться и другие, до настоящего времени скрытые источники финансирования – например, некоторые эксперты считают, что она через подставных лиц получает доходы от добычи жадеита и других полезных ископаемых в штатах Качин и Шан. Ясно одно: это уже давно не мелкое вооруженное этническое формирование, вынужденное бороться за выживание и поэтому быть пешкой в чужих играх. Судя по всему, финансовые ресурсы АА позволяют ей не только самостоятельно вести собственную игру, но и обеспечивать свою финансовую независимость, диктуя правила тем, кто вынужден с ней взаимодействовать.

Как показывают события последнего года, это в том числе (а может, и прежде всего) касается Китая и Индии, имеющих в штате Ракхайн серьезные экономические интересы.

Индия: взгляд с запада

Индия традиционно рассматривает Мьянму как ворота в АСЕАН – межгосударственное объединение, в странах которого живет более 630 миллионов человек и в рамках которого создан третий по величине рынок в мире. В августе 2014 года глава индийского МИДа Сушма Сварадж заявила о том, что ее стране нужно переформатировать провозглашенную еще в 1991 году политику Look East в Act East. Сегодня политика Act East прочно связана с именем нынешнего премьер-министра Нарендры Моди, и к тому же она очень хорошо накладывается еще на одну концептуальную идею современной индийской дипломатии – Neighborhood First.

Одной из ключевых экономических составляющих политики Act East в отношении Мьянмы стал проект транзитного транспортного коридора «Каладан», который призван обеспечить быструю и беспрепятственную логистику сначала по морю из Калькутты до Ситве, затем вверх по реке Каладан до порта Палетва, и далее по суше до границы с Индией, с выходом на инфраструктуру северо-восточных штатов этой страны. Стоимость всего проекта оценивается в 484 миллиона долларов.

Уже завершено строительство глубоководного порта около Ситве, выбрана компания-оператор для его эксплуатации, углублен фарватер реки Каладан и построен контейнерный терминал в Палетве. Дальше 109-километровая дорога должна идти по суше к индийской границе, и для ее строительства критически необходимы материалы, которые доставляются в Палетву вверх по реке Каладан (кстати, и снабжение Палетвы продуктами питания также критически зависит от этой реки). Но именно здесь, вдоль реки Каладан, уже вовсю хозяйничает АА.

16 марта прошлого года АА обстреляла ракетами судно Yadana Win недалеко от Палетвы, которое перевозило стальные фермы для проекта мультимодульного коридора. Ущерб был оценен в 1 миллиард кьят (около 700 тысяч долларов). 30 марта того же года АА задержала 13 сотрудников работающей в рамках индийского проекта «Каладан» строительной компании Hsu Htoo San Construction, обвинив их в том, что они являются переодетыми в гражданскую одежду мьянманскими военнослужащими. Впоследствии пятеро из них, включая двух женщин, были освобождены, а остальные находились в заключении у АА еще пять месяцев, до 18 августа. 3 ноября 2019 года боевики остановили катер на реке Каладан и похитили группу специалистов, в числе которых были пять индийцев – один из них через несколько дней умер.

Претензии АА к операторам проекта заключались в том, что, по мнению боевиков, формально гражданские компании перевозят в Палетву оружие для военнослужащих. Боевики потребовали заранее информировать их о передвижении транспортных средств и обеспечить им возможность контроля над перевозимыми грузами. Кроме того, объявляя в конце 2019 года о намерении наладить в штате Ракхайн сбор налогов с инфраструктурных проектов, Тун Мьят Найн особо подчеркнул, что среди плательщиков обязательно будут операторы индийского проекта «Каладан». По его словам, индийские власти игнорируют присутствие группировки в регионе, и поэтому АА будет собирать с их проекта налоги «как способ самоутверждения».

«Мы планируем отправить письма в индийское посольство и в индийские компании. Они могут выполнять свою работу, но они должны сообщить нам о своих планах. И они должны избегать любых действий, которые напоминают военные акции. Если они занимаются только проектами, они должны убедить, что это именно проекты», – пояснил Тун Мьят Найн. Но и в этом случае, по его словам, «они должны вести переговоры с нами с уважением» и сообщать о планах своих поездок по региону – в противном случае их безопасность не будет гарантирована.

В этих условиях в Индии сейчас идет дискуссия о том, как эта страна должна защищать свои экономические и геополитические интересы в штате Ракхайн. Большинство участников этой дискуссии рано или поздно вспоминают неудачное вмешательство Индии в конфликт на Шри-Ланке в конце 1980-х годов между властями этой страны и группировкой «Тигры освобождения Тамил-Илама» (ТОТИ). По общему мнению, оно подорвало позиции Индии в этом островном государстве и не достигло поставленных целей достижения мира. Больше того, итогом индийского провала на этом направлении стало убийство 21 мая 1991 года смертницей ТОТИ премьер-министра Индии Раджива Ганди. Эксперты полагают, что подобный негативный опыт служит хорошей прививкой от вмешательства Индии во внутримьянманский конфликт. А полноценные отношения в рамках «прагматического сотрудничества» с АА возможны лишь в том случае, если центральная власть в Мьянме сама начнет договариваться с этой группировкой о степени ее участия в управлении штатом.

При этом, правительство и вооруженные силы Индии наращивают сотрудничество с Мьянмой, увеличивая число совместных учений и обучая мьянманских военнослужащих. Особую роль при этом играет координация действий вооруженных сил двух стран вдоль индийско-мьянманской границы. В феврале-марте 2019 года Индия провела операцию Sunrise, в результате которой, как сообщалось, были уничтожены 12 лагерей АА, расположенных на территории индийского штата Мизорам недалеко от границы с Мьянмой. А в середине мая 2020 года власти Мьянмы передали Индии 22 этнических повстанцев, действовавших в индийских штатах Ассам и Манипур и использовавших мьянманскую территорию для отхода после операций – тем самым было снято многолетнее раздражение Дели по поводу того, что индийские сепаратисты используют соседнюю страну как убежище.

Эксперты полагают, что Мьянма в ответ на подобные шаги навстречу Индии рассчитывает на ответную любезность в виде предоставления данных наземной разведки, спутниковых снимков баз и маршрутов передвижений АА, а также информации о контрабанде оружия и о мусульманских экстремистах из ARSA, которые имеют прочные связи с Ближним Востоком и Пакистаном.

Китай: взгляд с востока

В июле 2013 году КНР ввела в эксплуатацию 771-километровый газопровод, начинающийся на ракхайнском побережье и идущий через территорию Мьянмы в китайскую провинцию Юньнань. В апреле 2017 года к нему добавилась первая очередь нефтепровода, проходящего по тому же маршруту. А в ноябре 2017 года министр иностранных дел КНР Ван И озвучил идею Экономического коридора Китай-Мьянма, который должен был стать частью стратегической инициативы «Один пояс и один путь» китайского лидера Си Цзиньпина.

Ключевой точкой этого экономического коридора предполагалось сделать новый глубоководный порт Чаупхью в штате Ракхайн и находящуюся рядом с ним особую экономическую зону общей площадью 4300 акров (1740 гектаров). Строительство первой очереди порта и особой экономической зоны обе стороны оценивают в 1,3 млрд долларов, при этом доля китайской стороны составит 70 процентов – и это не считая инвестиций, которые будут направлены на строительство скоростной автомагистрали и железной дороги из Чаупхью до китайской провинции Юньнань, часть маршрута которых тоже будет пролегать по территории штата Ракхайн.

Чаупхью и трассы планируемых от него магистралей находятся гораздо южнее маршрута индийского коридора «Каладан», поэтому АА здесь почти не присутствует. Но Тун Мьят Найн называет другую причину того, почему его группировка не участвует в боевых операциях вблизи китайских объектов. По его словам, Пекин, в отличие от Индии, «признал существование АА» и постоянно взаимодействует с ее лидерами. Он сообщил также, что у него периодически происходят встречи с китайскими представителями самых разных рангов – от офицеров спецслужб до высокопоставленных дипломатов.

При этом, сам лидер АА достаточно часто бывает на территории КНР – как для консультаций и конференций, время от времени устраиваемых китайской стороной, так и для транзита из Лайзы в другие неподконтрольные центральным властям анклавы Мьянмы – например в «штат Ва».

«Иногда Китай оказывает на нас давление с целью поддержания стабильности на своей границе. Это разумно. Мы боремся с военными Мьянмы у себя дома. Но в то же время мы должны поддерживать хорошие отношения с нашим соседом, который намного сильнее нас», – рассуждал Тун Мьят Найн в одном из интервью.

Но китайцы к таким рассуждениям лидера АА относятся с известной долей скепсиса. Во-первых, группировка все-таки отметилась несколькими акциями около Чаупхью (например, в декабре 2019 года боевики устроили два взрыва на дороге вблизи этого города в тот момент, когда по ней следовала армейская колонна). Эти акции вряд ли имели для АА какое-либо тактическое значение, и скорее всего были ненавязчивой демонстрацией, что у группировки длинные руки, и если она захочет дотянуться до китайских объектов, чтобы диктовать китайцам свои условия, то она до них дотянется. А во-вторых, китайцы не любят, когда кто-то в процессе начатой игры начинает менять ее правила, поэтому рассуждения лидера АА о намерении собирать налоги с инфраструктурных проектов в штате Ракхайн в Китае встретили без энтузиазма.

Для тех, кто привычно изображает АА «китайской марионеткой» (по понятным причинам эту тему любят обсуждать индийские эксперты) стоит заметить, что у КНР есть не так много способов давления на эту группировку. Формально она по факту рождения действительно является «прокси китайской прокси» – качинской KIA, на территории которой она создавалась. Но эта группировка уже давно выросла из коротких штанишек младшего партнера KIA, и сейчас зависит от прежнего старшего товарища только тем, что имеет в Лайзе базу, лагерь и учебный центр. Если KIA выставит АА из Лайзы – для группировки это уже не будет критично: судя по всему, у нее есть несколько резервных лагерей, прежде всего, в малонаселенных районах штата Чин у границы с Индией. Больше того, именно наличие у АА базы в Лайзе дает легитимность требованиям военных к этой группировке уйти из штата Ракайн и вернуться в штат Качин – к месту «прописки».

Есть и еще один шаг, который теоретически могли бы предпринять китайцы – это оказать давление на власти «штата Ва», чтобы они перестали продавать АА закупленное в КНР оружие. Но, во-первых, в этом случае АА без проблем получит это оружие у союзных с ней группировок (прежде всего, у TNLA и MNDAA), а значит китайцам придется закрывать весь «ва-енторг», что в их планы явно не входит. Во-вторых, «штат Ва» сам производит немало оружия (в основном, стрелкового) и боеприпасов к нему, а судьбу этого оружия китайцам будет проконтролировать гораздо сложнее – как и запретить его кому бы то ни было продавать.

И, наконец, сегодня АА, судя по всему, обладает достаточными средствами для того, чтобы закупать оружие там, где его могут предложить – например, в Индии, в Бангладеш, или на границе Мьянмы и Таиланда. Больше того, считается, что разгромленное мьянманскими военными на севере штата Шан качиское этническое ополчение «Каункха» входило в самую мощную наркоимперию Юго-Восточной Азии – картель «Сам Гор», возглавляемый этническим китайцем с канадским паспортом по имени Це Чи Лоп. Эксперты считают, что одним из побочных направлений деятельности империи Це Чи Лопа является поставка оружия преступным группировкам Восточной и Юго-Восточной Азии.

Есть еще один фактор, определяющий отношение китайцев к АА – широкая поддержка этой группировки ракхайнцами, которые составляют гораздо более высокий процент от населения штата, чем этнические качины в штате Качин. Будучи создателем и пропагандистом концепции «народной войны», Компартия Китая (КПК) очень чувствительна к этому фактору. А это значит, что Китай не будет открыто противодействовать АА, потому что в этом случае возникает риск оттолкнуть большинство жителей штата, в котором у него есть важные экономические интересы – даже если это означает, что он будет нести потери, связанные с боевыми действиями и иной активностью этой группировки.

Судя по всему, лидеры АА это прекрасно понимают. Эксперты отмечают, что Китай попытался оказать давление на эту группировку после того, как она в августе 2019 года, в результате совместных с TNLA вооруженных акций, фактически парализовала движение на трассе Мусе-Лашио-Мандалай, являющимся основным каналом приграничной торговли Мьянмы и Китая. Уже тогда оказалось, что у КНР для этого мало возможностей. Как результат этого, в январе 2020 года, перед государственным визитом в Мьянму председателя КНР Си Цзиньпина в Мьянму, специально приехавший в Лайзу посол по особым поручениям МИД КНР Сунь Госян на встрече с Тун Мьят Найном просил его воздержаться от боевых действий во время визита – чтобы не портить информационную повестку важных для Китая дней. Такую маленькую любезность китайскому гостю Тун Мьят Найн оказать согласился.

18 июля прошлого года АА призвала иностранных инвесторов вкладывать средства в проекты, направленные на развитие штата. Согласно заявлению группировки, она «готова сотрудничать рука об руку с организациями и частными лицами, работающими над многоотраслевым развитием». В документе также декларируется намерение «протянуть руку помощи тем правительствам и организациям, которые готовы инвестировать в штат Ракхайн для взаимной выгоды и предпринимательской деятельности».

Эксперты считают, что этот призыв прежде всего обращен к китайцам, и что это ни что иное как приглашение по-новому договариваться об условиях их проектов в штате Ракхайн – уже с другим партнером. Своим заявлением АА довольно прозрачно намекает на то, что Нейпьидо де-факто уже не имеет контроль над значительной частью территории штата, и процесс создания параллельного гражданским административным структурам «ракхайнского Ва» идет полным ходом. Больше того, это заявление также может рассматриваться как своеобразная гарантия инвесторам, что в случае смены власти в штате их вложения будут защищены (изменится лишь получатель налоговых и рентных платежей).

И вряд ли кто-то может поручиться в том, что такие переговоры между китайцами и АА уже не ведутся.

Ожившие призраки Араканского королевства

Действия АА в Мьянме сегодня уже называют «самым серьезным вызовом, с которым страна сталкивалась на протяжении последних десятилетий» – причем, в стратегическом плане ситуация разворачивается не в пользу вооруженных сил. На волне драйва лидеры АА делают все более и более радикальные заявления, не укладывающиеся в традиционный для Мьянмы формат взаимоотношений вооруженных сил и этнических группировок.

Национальные меньшинства (и их этнические вооруженные формирования) расположены по периферии Мьянмы, в основном в горных и труднодоступных районах, а в центральной части страны находятся бирманские округа. Бирманцы составляют две трети населения Мьянмы, и лидеры «старых» этнических группировок фактически считают вооруженные силы страны таким же этническим формированием, как и их собственные, – только бирманским, при этом более мощным и многочисленным.

Такая картина мира, в частности, предполагала, что этнические формирования должны защищать исключительно свою территорию и не вторгаться на «бирманские» земли, право на защиту которых безусловно принадлежат бирманской группировке. Именно поэтому на территории «бирманской» Мьянмы практически не было терактов и вооруженных нападений этнических боевиков (некоторым исключением были карены – да и то потому, что в «бирманской» Нижней Мьянме очень много каренских деревень).

Лидер АА уже публично поставил под сомнение такую картину мира, заявив, что ответные действия этой группировки будут выходить за пределы штата Ракхайн и распространяться на бирманские территории. А это порождает опасность того, что локализованный межнациональный конфликт может перерасти в полномасштабную гражданскую войну, затрагивающую значительную часть Мьянмы.

Больше того, «старые» этнические формирования, захватывая часть территории страны, которую они по каким-то причинам считали «своей», тут же декларировали за нее свою ответственность, создавая там параллельные органы власти, службы здравоохранения и образования. Иногда (как в случае с «штатом Ва») можно даже говорить об относительной успешности подобных проектов.

Лидеры АА исповедуют другую тактику, занимаясь исключительно разрушением и дезорганизацией, делая территории неуправляемыми и постепенно расширяя масштабы этого хаоса. Такая тактика абсолютно понятна: они хотят нанести интересам центральной власти такой неприемлемый ущерб, который заставит ее смириться с идеей «ракхайнского Ва» и пойти на ключевые для АА уступки.

При этом возникает еще один резонный вопрос – что такое сегодняшняя АА с центром в Лайзе и мобильными группами боевиков, разбросанными по большим территориям северной части Мьянмы – прежде всего, по штатам Ракхайн, Чин и Шан? Судя по всему, каждая такая группа уже имеет не только обученных и автономно принимающих решения лидеров, но и свои источники финансирования (в штате Шан, например, боевики АА действуют вместе с группировкой TNLA, которая, по заявлениям мьянманских военных, активно вовлечена в наркобизнес) и, вероятно, каналы для закупки оружия. Насколько этот выпущенный из бутылки джин сегодня подчиняется тем людям, которые делают заявления от его имени в Лайзе? И не окажется ли так, что если власти Мьянмы все-таки решат начать договариваться – то договариваться уже будет не с кем?

Пока же вооруженные силы и правительство Мьянмы всеми силами пытаются доказать, что они сохраняют эффективный контроль над севером штата Ракхайн. В январе этого года власти страны подали официальную заявку на включение города древних пагод Мраук У в список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО и пригласили инспекторов этой организации совершить туда ознакомительный визит.

Но сегодня у исторических сооружений Мраук У уже давно нет туристов – сейчас это район боевых действий. В марте прошлого года боестолкновения шли в непосредственной близости от территории комплекса, военные оборудовали в нем свои позиции, а пагоды 15 века содрогались от рвущихся неподалеку артиллерийских снарядов.

Когда-нибудь, конечно, на эту землю снова вернется мир, а с ним – туристы. Экскурсоводы будет водить их по Мраук У и рассказывать о величии Араканского королевства – как это когда-то делал обаятельный англоязычный туристический гид Тун Мьят Найн, ставший потом генерал-майором Тван Мрат Найном и создавший вооруженную группировку, которая уже сегодня претендует на собственную отдельную главу в многовековой истории этой земли.

Поэтому каким будет заключительная часть рассказа гидов будущего на развалинах древней столицы – сегодня точно сказать невозможно. Но похоже, что история сменявших друг друга государств Аракана, последнее из которых прекратило свое существование почти два с половиной века назад под ударами бирманцев, еще до сих пор не дописана.